Есть обещания, которые нельзя исполнить. Есть вещи, которые нельзя понять. Есть места, из которых нельзя вернуться. Есть долги, которые нельзя вернуть. Есть вина, которую нельзя искупить.
I thought that the bird was dead. So I gathered the belongings into a small box. A bell made of silver. A silly and shiny mirror in a blue plastic frame. And two small bird feeders that used to be filled with millet and water. Came into the garden to bury it there. Where the earth is much darker than a night in the fall.
But right in that moment when the doors of the earth had closed above the soft little body, I heard a familiar voice. It came to me from above chiming in ultramarine like that bell of silver, singing to me in joy from the utmost top of the sky that sometimes the winds of spring are stronger than death can be.
В черных и серых цветах инерции дней, в ручках дверей вечерами, в каплях из крана ночью, в пыльных тарелках утром.
Двери ухмыляются мне, когда я открываю их, и никуда не ведут, потому что… Потому что я просто открыл и никуда не иду.
Я открываю двери, смотрю, как падает на пол пыль, как капает с неба вода, как листья растут на деревьях, как ржавчина ест металл, как часы считают секунды.
Я знаю только одно: я должен убить тебя. Иначе я сам не живу.
Я знаю только второе: я должен спасти тебя. Иначе я сам умру.
This feeling of a big time — that’s what amazes me. Aeons and eras are passing by, and I'm still on an edge of a wave that's falling down and going up, in a cosmic ocean that roars in my veins.
Sometimes I hear dinosaurs that chase me, sometimes I don’t hear myself crying and longing, sometimes I feel a trilobite in me, long dead and rotten, and petrified, sometimes I don’t really know if I am even born already.
That’s chains and freedom, and stones, and water, and trees, and blossom, and dead leaves, and worms, and birds, and fish… That’s broken failed hearts, and those that still wish and beat and breathe. That's tears, and smiles, and cold dead arms, and your warm lips on mine.
А в городе тихо и страшно, и всё в декабре, и все — в декабре.
Я столько раз видел эти огни, что я знаю, когда они снова моргнут, я знаю их цвет, я знаю их запах.
Я знаю, когда скрипнет вдруг половица, когда что-то щелкнет в шкафу, когда ребенок заплачет где-то там , там — на совсем другом этаже. Знаю, когда вдруг прервётся дыханье, и станет совсем не до сна, или когда наступит сон.
Но я слышу пока все эти дома. Я не был ещё так глубоко. Не был ещё так. Не был ещё.
Я не был ещё.
Открой же окно и дыши же. Дыши хотя бы десяток минут. Дыши же хотя бы десяток. Дыши же хотя бы. Дыши же...
